Давно это было, в дни «юности моей туманной». Будучи школьником, я все летние каникулы проводил на малой родине отца, в селе Шестаково Воронежской области. В гостях у тётушки Натальи Михайловны Нетёсовой (ныне покойной). Женщины глубоко религиозной, чей быт был пронизан монашеским аскетизмом и национальным колоритом. Среди прочих предметов утвари, характерных для русской избы, моё детское любопытство привлекали две вещи: небольшого размера сундучок, окованный по углам потемневшими от времени медными пластинами, и мерцающая в ночи лампадным огоньком Божница, из-за которой выглядывал, свисая, кончик цепочки из белого металла в палец толщиной, скрывавший от постороннего взора внушительного размера серебряные карманные часы.
Позднее я узнал, что солдатский сундучок (а это был именно он) и часы принадлежали моему деду, сгинувшему во время раскулачивания в 1929 году. Напоследок, помогая мне совладать с дореволюционной орфографией, тётя Наташа прочла выгравированную на внутренней стороне крышки хронометра надпись, которая гласила: «Старшему унтер-офицеру 6-й роты 122-го пехотного Тамбовского полка Михаилу Нетёсову». Эти слова я запомнил на всю жизнь.
Уже впоследствии из послужного списка моего предка, выуженного из соответствующих фондов Российского государственного военно-исторического архива (РГВИА), выяснилось, что вышеупомянутые часы были призовыми и получены от начальства за лучшие показатели в полку в стрельбе из винтовки. На что, собственно, указывало её изображение в верхней части корпуса. В этом ценном, даже по нашим меркам, предмете заключалась своеобразная особенность наградной системы Русской императорской армии, не практиковавшейся более нигде в мире. В данном случае карманные часы выступали в роли поощрительных знаков внимания командования, адресованных нижним чинам за успешное овладение воинскими специальностями.
Поначалу они не имели широкого хождения в русской военной среде. Да и особого практического внимания к себе со стороны нижних чинов армейских полков не вызывали. Разве что в гвардейских частях периода заграничных походов русской армии 1812-1815 годов. Карманные часы там стали неизбежным предметом обихода у солдатской «аристократии», фельдфебелей и унтер-офицеров. Чем-то вроде маршальского жезла в солдатском ранце, подчёркивающего особый статус владельцев часов в армейской иерархии. Собственно наградную функцию часовые механизмы обрели в эпоху правления императора Николая I. Когда они наравне с прочими ювелирными изделиями получили статус царского подарка, награждение которым стало проводиться с регулярной очерёдностью.
Правда, эти награды в виде украшенных эмалями и усыпанных бриллиантами золотых часов, изготовленных лучшими швейцарскими производителями, предназначались исключительно для высших армейских чинов – генералов и офицеров.
Подобные ювелирные произведения искусства обходились императорской казне отнюдь не дёшево. И награждение ими не получило широкого распространения в армии. О нижних чинах вспомнили лишь тогда, когда ряд швейцарских часовых фирм открыл свои представительства в Российской империи. По мере расширения отечественного часового производства и как следствие – падения цен на часы, они стали доступны и для солдатских масс. Вот тогда-то, в середине XIX века, серебряными карманными часами стали отмечать и боевые успехи нижних чинов, то есть награждать «механизмами» (солдатский жаргон той поры). Впервые это явление приобрело масштабный характер в кавказских частях Русской императорской армии как частная инициатива местных военачальников.
Следует иметь в виду, что сама служба на Кавказе, особенно в первой половине XIX века, с её сплошной вереницей затяжных вооружённых конфликтов была сродни подвигу. Тамошние русские войска находились в состоянии постоянной боевой готовности или регулярно принимали непосредственное участие в боевых действиях. Поэтому вполне закономерно, что карманные часы стали выступать наравне с прочими наградами как поощрительные призы за боевые заслуги. В первую очередь ими награждались нижние чины за доблесть, проявленную в дальних походах, разведке и даже при штурме вражеских укреплений.
Тогда георгиевские регалии расходовались русским главным командованием очень скупо, и местные кавказские военачальники карманными часами восполняли пробел в наградной системе императорской армии. Вручение часов нижним чинам отдельного Кавказского корпуса было обставлено соответствующим образом, что подчёркивало особое отношение к солдату, совершившему героический поступок. Подобный порядок признания боевых заслуг ещё не регламентировался приказами и полностью зависел от желания и возможностей местного начальства, стремящегося отметить усердие и заслуги своих подчинённых, в глазах которых наградные часы очень скоро стали высоко котироваться, наравне с боевыми наградами.
Тогда на них ещё не наносили каких-либо надписей, но на верхней и нижней крышках корпуса изображались география того места, где происходили военные действия, и само событие, за которое производилось награждение. Первым воинским начальником, установившим на Кавказе этот обычай, был генерал-фельдмаршал граф И.Ф. Паскевич-Эриванский – светлейший князь Варшавский в бытность свою кавказским главкомом с 1827-го по 1830 годы. А дальнейшее его распространение в вооружённых
силах Российской империи связано с именем военного министра генерала от инфантерии Д.А. Милютина, в прошлом начальника Главного штаба Кавказской армии. Этому немало способствовали военные реформы императора Александра II, развернувшиеся в 60-70-е годы XIX века, которые в итоге привели к тому, что Русская императорская армия утратила свой профессиональный статус, перейдя на новомодную организацию «вооружённого народа» с её кратким сроком действительной службы.
Всё это происходило на фоне переоснащения частей и соединений новейшими системами нарезного вооружения – стрелкового и артиллерийского, перехода к несколько иным, продиктованным временем, уставным приёмам и тактическим схемам ведения боя, нежели это имело место в эпоху гладкоствольного оружия. Естественно, прежняя методика обучения военнослужащих воинским специальностям никуда не годилась. Она не позволяла в краткие сроки армейской службы из сырого и совершенно безграмотного человеческого материала, каким был тогда русский новобранец-крестьянин, вылепить в одночасье знающего и толкового одиночного бойца. Для этого требовалось принятие неординарных решений. И они были приняты.
Первым делом взялись за ликвидацию безграмотности среди новобранцев, а также внедрили новые методы поощрения тех из них, кто отличился лучшими показателями в деле обучения воинской специальности, особенно такой значимой для пехоты, как умение метко стрелять. В связи с чем лучшим стрелкам полка или роты, согласно приказу по военному ведомству за №186 от 14 июня 1871 года, полагалось иметь отличие в виде галунных и басонных (из тесьмы) нашивок на мундирных и шинельных погонах. Но очень скоро к ним добавились денежные призы и ценные подарки. Среди прочих впервые упоминаются и серебряные карманные часы – в приказе по военному министерству в 1879 году за №130.
Были также разработаны «Наставления для обучения стрельбе в цель», которые имели специфические разделы, предусматривающие меры поощрения в войсках занятиями «стрельбой и глазомером». Аналогичные правила вскоре были приняты и для прочих видов боевой подготовки во всех родах войск. Они совершенствовались по мере переоснащения частей и соединений новейшими образцами вооружения. Так, в последнем утверждённом императором Николаем II «Наставлении для стрельбы из винтовок и карабинов», в статье 535, говорилось следующее: «Призы за стрельбу и глазомер заключаются в денежных наградах, которые могут быть заменены часами с цепочкой, а полученные за стрельбу – и с двумя скрещёнными винтовками часы эти разрешается носить и в строю».
Победителю стрелковых состязаний, согласно этому документу, выдавалось свидетельство, а его фамилия заносилась на соответствующую
доску, установленную в ротном казарменном помещении, и она оставалась там до следующего года. Данная награда заносилась в послужной формуляр солдата, и он мог размещать часы на форменной одежде, в строю и вне его.
Солдатские щёголи не преминули этим воспользоваться, особенно на «дембельских» фото. Часы укладывали в нагрудный карман мундира или гимнастёрки, а цепочку крепили за край их борта, кончик её обязательно украшали полковыми жетонами или знаками, например, «За отменную стрельбу из винтовки».
Но наибольший бум награждения призовыми часами приходится на период с 1906-го по 1914 год. Неудачная военная кампания в Маньчжурии периода Русско-японской войны 1904 – 1905 годов вынудила русское командование самое пристальное внимание уделить боевой подготовке. С этого момента ратной учёбе в армии был привит дух состязательности и спортивных соревнований. Гвардейский кавалерийский офицер корнет князь В.С. Трубецкой в своих «Записках кирасира» вспоминал: «Вместо казённых отношений к таким занятиям, как сменная езда, вольтижировка, рубка, стрельба, гимнастика, офицерская молодёжь вкладывала в них спортивную страстность, возбуждая в солдатах интерес и чувство соревнования. Хотя слово «соревнование» и не произносилось, однако сам принцип соревнования существовал во всех командах, ибо он неразрывно связан с идеей спорта. Иванов стреляет замечательно, а дай-ка я попробую стрелять лучше Иванова.
Чисто индивидуальные соревнования невольно переходили в коллективные: чей взвод лучше прыгнет через препятствие, чей эскадрон лучше стреляет. На этой почве у солдат вырастал уже, так сказать, эскадронный патриотизм. Он особенно ярко проявлялся на полковом смотру, а также на тех солдатских состязаниях на призы, которые часто устраивались в полку… Солдаты наши входили в большой азарт, проявляя страстность, гордость своей командой и чувство эскадронной чести».
Казалось, не осталось такой сферы солдатского бытия, которой не коснулась бы мера поощрения. Причём она неустанно расширялась. Так, полковые командиры, заботясь о лучшей подготовке унтер-офицерских кадров, натолкнули вышестоящее командование на мысль об учреждении приза «За отличное окончание курса учебной команды». Занятия ротных командиров физической подготовкой в подразделениях послужили толчком к появлению призов «За отличную гимнастику», «За отличную ходьбу на лыжах», «За штыковой бой».
Подобные мероприятия строго регламентировались приказами военного ведомства. Они предусматривали все их стороны, от достоинства призов до порядка расходования выделенных казной призовых средств. Деньги перечислялись в войска ежегодно к 1 мая. После чего состязания проводились в частях и соединениях военных округов, согласно распорядку,
утверждённому их командующими. Наиболее ценились серебряные призовые часы, учреждённые членами императорской фамилии, которые вручались в тех полках, в коих высочайшими шефами они числились. В Кавказском военном округе это прежде всего относилось к частям Кавказской гренадёрской и Кавказской кавалерийской дивизий.
«Царица полей» пехота, как правило, соревновалась в стрельбе из винтовки, пулемёта, метании гранат и в преодолении проволочного заграждения. «Боги войны» пушкари состязались в «умении точно, скоро и однообразно направлять орудие в указанный предмет», как отмечалось в «Наставлении о стрельбе полевой и горной артиллерии» издания 1895 года. Кавалерия поначалу проводила испытания своих нижних чинов в выездке лошадей, которые проходили ежегодно, начиная с 1870 года, после окончания полковых сборов. В 1901 году к ним прибавились соревнования в умении пользоваться в бою холодным оружием.
Поначалу в армейской среде в статусе царского подарка использовалась продукция известных швейцарских часовых фирм, чьи марки и поныне на слуху. Но на рубеже XIX и XX веков безусловными лидерами по поставкам часовых механизмов с военной призовой тематикой для нужд Русской императорской армии стали две торговые фирмы «Генрих Кан» и «Павел Буре». Если первая поставляла исключительно швейцарские часы, занимаясь лишь изготовлением для них своей атрибутики, то вторая имела собственное производство хронометров.
Основанный в 1815 году выходцем из Швейцарии Полем Леопольдом Буре торговый дом «Павел Буре» официально с декабря 1879 года носил звание «Поставщик двора Его Императорского Величества». Головное предприятие фирмы располагалось в городе Локле (Швейцария), а две фабрики с двумя торговыми точками находились в Санкт-Петербурге и Москве. Очень скоро фирма «Павел Буре» стала не только желанным гостем в Русской императорской армии, но и её лицом. По сведениям современного российского исследователя данной тематики А. Вилкова, с 1880-го по 1917 год эта компания поставила для её нужд 440 тысяч штук часов. А примерная ежегодная потребность войск в призовых часах для награждения нижних чинов по основным воинским дисциплинам за период 1907 – 1914 годов по смете военного министерства составляла 6100 штук. Такого не знала ни одна армия мира.
Александр Нетёсов